Английские заметки Русского

Есть такой тренажерный силовой комплекс – «Геркулес» называется.
Видели, наверное?
И в Москве такие встречал в фитнес клубах, и здесь, в клубе, в который хожу, тоже имеется.
Будь он, сцуко, неладен!

Переусердствовал я, короче, вчера, качая мышцы бёдер. Вес слишком большой установил - лавры Шварценеггера покою не дают, бля, тоже хочу, чтобы джинсы по швам трещали, когда мышечные бугры перекатываются при ходьбе.
Растянул мышцу на внутренней стороне правого бедра, ближе к паху.
Больно, аж слёзы из глаз!

Ковыляю к инструктору, тыкаю в место растяжки:
«Что теперь делать? Реанимацию вызывать будем или как?»

А он, пидарюга, улыбается так широко, показывая фарфоровые зубы:
«Ноу проблем! Сейчас мазь тебе дам, согревающую, и всё будет о’кей!»

Роется в своей сумке и протягивает тюбик.
От одного вида тюбика, на котором языки аццкого красного пламени чётко так прорисованы, мне уже херовенько стало.

«Выдави мази с рисовое зёрнышко и вотри в то место, где болит. Через пять минут будешь как новый», улыбнулся качок-инструктор и ушёл.

Иду в раздевалку, приспускаю до колен портки, выдавливаю мази с рисовое зернышко, и начинаю втирать во внутреннюю часть бедра.
Приятная теплота разливается по ноге, боль быстро исчезает.

«Заебись мазь!», думаю я. «Волшебная просто!».

На всякий случай выдавливаю еще, и втираю вокруг больного места.
Мазь греет, боли нет, я счастлив!

«Пойду ещё минут десять по беговой дорожке похожу, и домой!»

Включаю «дорожку» на прогулочный шаг и иду себе, на сиськи потных соседок поглядываю.

Через три минуты начинаю чувствовать, что что-то Там не то.
Там - в штанах!
Особенно в области правого яичка!!!

Еще через пару минут всё становится понятным.
При ходьбе свежевыбритое правое яичко, соприкасаясь с внутренней частью бедра, трётся об него, и, соответственно, получает свою порцию согревающей мази.
Ещё через минуту ощущение становится таким, словно яичко моё положили на раскаленную сковородку «Тефаль».
Почему-то вспоминаю Кащея, смерть которого была в яйце.

«А вот и ни хуяшеньки не смешно!», думаю я.
Жжение становится невыносимым, в глазах темнеет и я, матерясь, по-русски правда, на весь клуб, выбегаю из тренажёрного зала, надеясь не потерять сознание по дороге в раздевалку.

В раздевалке хватаю полотенце и пытаюсь стереть мазь.
Однако, тем самым, только ещё больше втираю её в мошонку.
Терпеть уже невозможно вообще – горю, как в аду!

«Моё спасение в холодной воде!», мелькает мысль, и я устремляюсь в туалет в коридоре, ибо туалетная комната в раздевалке на ремонте уже пару недель.

Забегаю в туалет, открываю кран с холодной водой, приспускаю спортивные штаны вместе с трусами-боксерами и, кое-как извернувшись, встав на цыпочки полубоком, упершись одной рукой в зеркало, и нависнув всем телом над умывальником, умудряюсь засунуть правую часть мошонки под спасительную струю.
«Вот оно счастье! Вот оно блаженство!», прикрыв глаза от удовольствия, расплываюсь я в улыбке.

В этот момент из кабинки за моей спиной слышится звонкий, задорный такой, раскатистый пук – трррр-рррррр-ррр.
Моей охлаждающейся мошонке, и мне, соответственно, тоже, было так хорошо и радостно, что хотелось поделиться своей радостью со всем миром!

«Бог в помощь, дитя моё!», весело так говорю я, обращаясь к невидимке из кабинки и поглаживая под ледяной струёй воды покрасневшее правое яичко.

Из кабинки слышится сдавленный хрип, потом ещё одна короткая, но громкая очередь «холостыми патронами» и… довольно приятный женский голос, давясь от смеха, произносит:
«Спасибо, святой отец! А что вы делаете в женском туалете?»

По спине поползли миллионы мурашек.

Я в шоке оглянулся вокруг и увидел, что писсуаров действительно нет.
Более того, влетев в туалет, я не закрыл за собой дверь, и теперь из коридора в дверной проём робко заглядывала ещё одна миловидная очкастая дама с выпученными глазами, видимо, собиравшаяся пописать, но от изумления забывшая, за чем шла.

«Бля, какой конфуз! Ахуеть, и не встать!», подумал я.

«Вы извращенец, святой отец?», послышалось из кабинки.

«Ещё какой!», ответила дама из коридора, неожиданно для меня обретшая дар речи. «Он стоит с голой задницей и моет свои гениталии в умывальнике…»

Я чуть не потерял сознание от стыда и ужаса.

Но разговор двух дам продолжался.

«Ну, и как там у него гениталии?», спросили из кабинки. «Достойно выглядят?

«Вполне достойно для извращенца. По крайней мере, бритые, что уже хорошо», отвечает дама в дверях.

«Гей, что ли?», хихикнули из кабинки.

«Не похож, скорее, упитанный такой, молодящийся самец. Но чистоплотный, видимо», дама из коридора, осмелев, сделала шаг в мою сторону, прикрыв за собой дверь.

«Сорри, леди, я просто ошибся дверью. Я не извращенец. У меня проблема», говорю я. «Дело в том, что…»
И, рассказываю залпом, что произошло.

Из кабинки доносится громкий смех, сопровождаемый периодическим неконтролируемым попукиванием, вторая дамочка тихо сползает по стенке, повизгивая от смеха.

«Ещё раз приношу свои извинения, дамы, надеюсь, мы останемся друзьями. Готов угостить вас обеих кофе или соком в клубной кафешке дабы реабилитировать себя», говорю я, натягивая портки.

«Окей, жди нас через пятнадцать минут, извращенец! И уйди уже, наконец, а то я сейчас лопну…», послышалось из кабинки.

Послав воздушный поцелуй очкастой дамочке, направлявшейся во вторую кабинку, и широко улыбнувшись, я покинул гостеприимный женский туалет фитнес клуба.

Потом мы, мило беседуя, пили кофе, свежевыжатые соки и ели салаты.
Дамочки оказались кокетливыми, приятными в общении, с хорошим английским чувством юмора и озорными веселыми глазами, к тому же болтали без умолку.

А я сидел и думал про себя:

«Какое счастье, что такое произошло со мной не в Америке!
У них там с этим делом строго, бля!
Там я бы уже сидел в полицейском участке за сексуальные домогательства, извращения, попытку изнасилования и за многое другое, что могло бы придти на ум американским женщинам, обнаружившим в женском туалете американского фитнес клуба мужика со спущенными штанами и яйцами в умывальнике!

Хотя…англичанки, при всей их развращенности, тоже могли бы обратиться в полицию…и даже, наверняка бы обратились, если бы им было лет по двадцать-тридцать, а не по шестьдесят, как моим нынешним подружкам…»