В светлой памяти о Ратмьтире Шишкове

Печальный взгляд, спрятанный под темными очками, черная одежда, поникшая голова - он переживает и еще долго будет переживать потерю близкого друга. В интервью "ТД" Тимати рассказал, что память о Ратмире всегда будет жить в его сердце.

- Я потерял младшего брата, - тяжело вздыхает певец. - Я был, пожалуй, единственным человеком, которому Ратмир доверял на все сто процентов и на поддержку которого всегда рассчитывал. Он знал, что в любой трудный момент может мне позвонить и я приду на помощь. Он меня считал старшим братом, а я всегда чувствовал за него ответственность. Он знал, что я буду заниматься его сольной карьерой. Через четыре года он мог бы стать настоящей звездой...

Мы познакомились на кастинге «Фабрики звезд». Когда я его увидел и услышал, как он поет, то сразу понял, что этот человек со мной на одной волне.

К сожалению, жизнь распорядилась так, что Ратмира больше нет с нами. Бог его забрал на небеса, а там, наверху, живут ангелы. Ратмир был ангелом на земле. Но в свои годы он успел что-то сделать, люди его помнят. И я буду очень долго нести память о нем. Сколько времени я буду находиться в музыкальной индустрии, столько будет жить память о Ратмире. В середине апреля мы будем снимать клип на его самую любимую песню - «Мой путь», потом выпустим посмертный альбом.

На следующий же день после того, как Тимати узнал о смерти друга, он сделал татуировку. На запястье певца теперь набиты строчки из любимой песни Ратмира «Мой путь».

- По нереализованному эскизу Ратмира я сделал еще одну татуировку с изображением Микки-Мауса, - продолжает Тимати. - Он очень любил этого героя, у него и джинсы, майки, куртки, и аксессуары были с такой символикой. И слова его любимой песни «Мой путь» набиты у меня на руке.

К сожалению, он свернул с пути, а я на нем остался. Это большая потеря для музыкальной индустрии, потому что теперь большой вопрос, кто будет петь. Ведь мужского качественного вокала в жанре R’n’B в нашей стране просто нет. Кто будет петь, непонятно...

Тимати задумывается и молчит несколько секунд. Потом продолжает вспоминать события тех ужасных часов, когда они восстанавливали хронологию и надеялись, что в сгоревшем «мерседесе» нет их друзей. Он помнит все до мелочей.

- Мы сами поняли, что в этой машине находился именно Ратмир и друзья, восстановив хронологию событий, это были страшные часы, - с болью в голосе рассказывает певец. - Автомобиль принадлежал чеченцу Тимуру Байсарову, который тоже был нашим другом. Мы это выяснили по номерным знакам, которые не сгорели. Ночью диджей студии видел, что на этой машине Ратмир заехал за своим другом и музыкантом Димой и они стартанули. За рулем сидел Ратмир. Потом заехали за другими друзьями, и около двух часов ночи они разбились. Машина перевернулась три раза и упала на крышу, двери заблокировались. Поскольку они ехали на скорости 180 километров в час, двигатель был очень горячим. Бензин попал в двигатель, и машина взорвалась.

На следующий день мы начали все сопоставлять - машина сгорела, друзья не выходят на связь больше суток, их телефоны не отвечают. Но опознать их было трудно... Настолько сильно все сгорело, что не осталось ни паспортов, ничего. Мы узнавали их по фрагментам. Ратмира опознали по фрагменту спины, на которой была сделана татуировка. Он сделал ее недавно, это был Микки-Маус, держащий два сердца с инициалами Ратмира и его подруги. Диму мы смогли опознать только по зубам.

Ратмир давно водил машину, но на своей он не хотел ездить, она стояла в гараже. Он мечтал о новом автомобиле, ему очень нравился мой. Помню, он мне говорил: «Братан, я знаю, что ты собираешься продавать машину, можно я у тебя ее куплю?» А я ему отвечал: «Научись сначала водить, а потом посмотрим». Но это я шутил, на самом деле водил он хорошо. Что произошло той ночью, я не знаю. Я не верю ни гаишникам, ни каким-то другим людям.

В ту ночь, когда в центре Москвы погибли его друзья, Тимати находился вдали от родины. Последний раз он разговаривал с Ратмиром по телефону за несколько часов до аварии.

- Ночью я летел из Парижа в Милан, - вспоминает певец. - Меня не покидало какое-то дурацкое ощущение. Я не понимаю, было ли оно связано с аварией или нет. Просто у меня было ощущение, что я что-то пропускаю. Нет, это было не чувство опасности и не предчувствие. Я не предчувствовал беды.

Я думал, что в мое отсутствие в Москве опять произойдет много чего. Вечером я позвонил Ратмиру, чтобы напомнить, что нам предстоит много концертов.

Я ему сказал тогда: веди себя спокойно, не хулигань, никуда не езжай. Но Ратмир сорвался...

На следующий день он не приехал в аэропорт, откуда мы должны были улетать в Иркутск. Мне показалось это странным, потому что такое было с Ратмиром лишь однажды. Я его тогда сильно отругал, и он мне клятвенно пообещал, что этого больше не повторится. Поэтому, когда Ратмир не приехал в аэропорт, я очень сильно удивился. Я же еще не знал, что больше его никогда не увижу.

Я вообще его часто ругал, мог даже накричать на него. Ругал за плохое поведение. Он ведь обожал гулять. Цыгане - это кочевой народ, они не могут сидеть на месте. И Ратмир не мог сидеть дома, ему были нужны и интересны тусовки, друзья, девчонки, клубы, рестораны... У него было много подруг, и ему всегда нравились мои девчонки. Он был у нас плейбоем. В отношениях с девушками он был очень нежный, чуткий, и они его любили. Только была одна проблема - их было слишком много.

Я сейчас думаю и понимаю, что если он так жадно жил, то, может быть, он предчувствовал что-то. Потому что ему и мама говорила, чтобы он занялся делом, боялась за него, переживала. Но он не любил наставлений и говорил: «Мама, перестань, я сам знаю, что делать». «Сейчас я гуляю, веселюсь, потому что я все равно долго жить не буду», - повторял он. Мне такие вещи он говорить боялся, потому что знал, что получит от меня подзатыльник за такие слова. И только сейчас я узнаю, что, оказывается, своим друзьям он нередко об этом говорил: «Я умру молодым».

Маме Ратмира Ляле Михайловне о смерти единственного сына Тимати сообщил сам.

- Сначала ей позвонила наша подруга, но она наверняка еще не знала, что в машине был Ратмир, - продолжает рэппер. - Это были лишь догадки. А потом, когда мы восстановили хронологическую цепочку, уже я позвонил его маме и сказал: «Ляля Михайловна, все...» Она не верила, бросала трубку. Потому, что еще ночью до опознания у многих были надежды: а вдруг, а мало ли, может, это все-таки не они.

У Ляли Михайловны больше никого не осталось, кроме ее мамы и нас, а мы, друзья Ратмира, будем оказывать поддержку ей во всем. Мы все переживаем за нее. Но ее не оставляют одну, с ней рядом родные. И я сегодня вечером заеду к Ляле Михайловне...

Ее горе не знает границ. Но мы стараемся ей в чем-то помочь. На поминках Доминик Джокер предложил ей стать крестной мамой его маленького сына Мартина. За это ему огромное спасибо, потому что у нее появится новый смысл жизни. Понятно, что никто не заменит и не вернет ей сына...